Неомесмеризм Особенностью нового этапа развития месмеризма стал его преимущественно экспериментальный характер. Разумеется, и давние сторонники концепции воздействия животно-магнетическим флюидом на расстоянии отнюдь не чуждались экспериментирования. Отметая упреки в решающей роли фактора психологического воздействия (воображения, подражания, внушения, самовнушения), они, напомню, магнетизировали слепых, детей в возрасте нескольких месяцев и получали те же самые, как они считали, магнетические феномены. Более того, они подвергали магнетическому воздействию животных и даже растения, вызывая таким образом заметные сдвиги в их состоянии или развитии, что, по мнению этих исследователей, никак не укладывалось в русло чисто психологических объяснений.
Так, как отмечает один из историков месмеризма, еще в 1820-х годах профессора Эннемозер и Рессот из Эзенбаха пришли к заключению, что магнетизирование замедляет рост растений, уменьшает количество цветов, которые, однако, вырастают необыкновенно большими, яркими и красивыми; при этом увеличивается количество семян, причем повышается и их всхожесть. К подобным же выводам пришел и профессор Чапари, повторив опыт своих коллег из Эзенбаха.
А доктор Пикар ежедневно в течение пяти минут магнетизировал одну из веток персикового дерева, на которой росли три плода. Спустя некоторое время эти три персика стали значительно обгонять в росте все другие и, в конце концов, достигли необыкновенной для этого сорта величины.
Однако критические замечания оппонентов, демонстрировавших гипноз животных («гипнотизировать» растения они не решились), а также новые контраргументы критиков, почерпнутые из ряда новейших направлений наук о человеке (экспериментальная психология, психосоматическая медицина, психоанализ и др.), заставили отдаленных последователей Месмера искать более строгие методики экспериментального доказательства реальности «флюидических истечений», или магнетического «действия на расстоянии», поскольку не подкрепленные экспериментальной проверкой наблюдения перестали убеждать несогласных и большую часть современников.
Об этом свидетельствует отношение коллег известного российского гипнолога П.В. Каптерева к его явно промесмеровским взглядам на природу гипноза, которые он изложил в книге «Гипнотизм», опубликованной в 1909 году.
В результате долгих наблюдений над гипнотическими явлениями у человека Каптерев пришел к выводу, что гипноз есть результат непосредственного воздействия живых клеток одного организма на живые клетки другого, воздействия чисто клеточного, физикохимического, и что только на почве этого воздействия могут иметь место все наблюдаемые явления внушения. Согласно Каптереву, суть гипноза заключается в своеобразном синтезе энергий живых клеток одного организма с энергиями живых клеток другого, а силу гипнотизера надо искать не в психологии его пациента, а в физиологии их обоих.
Гипнотическое состояние и раппорт, полагал Каптерев, — это два настолько связанных между собой явления, что они не могут существовать раздельно, поскольку имеют общую физико-химическую основу. Так как успех гипнотизирования в каждом отдельном случае зависит от природы клеток гипнотизера и пациента, то тот, кто может загипнотизировать одного, не сумеет сделать это с другим. Научиться гипнотизировать нельзя, — этим даром обладают лишь избранные...
Каптерев считал, что гипнотизер оставляет какую-то энергию на том предмете, которого касается, так как загипнотизированный может угадать тот стакан из многих, до которого дотрагивался гипнотизер. В доказательство прямой физико-химической связи он приводит два наблюдения. В первом из них загипнотизированный никак не мог вспомнить, что он делал в гипнотическом состоянии, до тех пор, пока гипнотизер не устранил «физико-химическую преграду», положив свою руку на его лоб. Во втором сам Каптерев не смог влиять из-за портьеры и плохо влиял в шубе, шапке и ботинках. Помехой гипнотизированию, по мнению гипнолога, могут стать стена, толстая портьера, тонкая шелковая или полотняная занавеска, вуаль, газета и прочее; если гипнотизер и пациент не одеты в шубы, то возможно влияние по телефону.
Естественно, что в этих наблюдениях Каптерев не учитывал посредническую роль «феномена Умного Ганса»: гипнотик, особенно натренированный, успешно играл роль Умного Ганса, причем неосознанно, Каптерев же выступал в роли дрессировщика, также не отдавая себе в этом отчета. И если Каптерев был уверен, что, например, стена препятствует гипнотизированию, то эта же уверенность невольно передавалась гипнотику и результат, естественно, соответствовал ожиданиям гипнотизера.
Коллеги Каптерева расценили его утверждения как результат неправильного истолкования нестрогих наблюдений: обоснованность той или иной точки зрения, считали они, должна доказываться экспериментами.
Скорее всего, первым экспериментальным исследованием, выполненным в рамках неомесмеризма, стала работа известного шведского гипнолога, доцента Сиднея Альрутца, результаты которой он подробно описал в обширной статье «Проблемы гипнотизма». Она напечатана в 22-м томе издающихся в Лондоне «Трудов Общества психических исследований» за 1921 год.
Альрутц изучал роль среды — экранов из различных материалов — при дистантном, то есть на расстоянии, воздействии магнетических пассов на явление так называемой нервно-мышечной перевозбудимости («феномен Шарко»)-Оно состоит в том, что при надавливании пальцем на тот участок кожи, скажем, руки загипнотизированного, под которым размещается какой-либо нерв, управляемая этим нервом мышца приходит в состояние стойкого сокращения. Этот феномен проявляется у гипнотика даже тогда, когда ни он, ни гипнотизер и не подозревают о таком явлении и совершенно не знакомы с тем, какой нерв управляет той или иной мышцей. Феномен имеет чисто рефлекторный характер, однако никак не проявляется, если испытуемый находится в обычном состоянии бодрствования.
Альрутц нашел, что «феномен Шарко» проявляется и тогда, когда палец не касается кожи, а отстоит от нее на некотором расстоянии, после чего принялся исследовать роль среды — экранов из различных материалов, размещаемых между кожей испытуемого и пальцем гипнотизера. Эксперимент заключался в следующем. Сидящий в удобном кресле испытуемый погружался в гипнотический сон, после чего его уши плотно затыкались ватой, а на голову надевался мешок из черного бархата. Обнаженные по локоть руки испытуемый помещал в продолговатые деревянные ящики, укрепленные на подлокотниках кресла.
Крышки обоих ящиков представляли собой экраны — выдвижные пластинки из самых разнообразных материалов — металла, стекла, картона, бумаги, фланели, шерсти и тому подобного.
Проанализировав и обобщив полученные результаты, Альрутц пришел к выводу, что «существует некое излучение нервов человеческого тела. Оно при некоторых условиях может воздействовать на других людей соответствующего типа.
Одни вещества вполне прозрачны для него, другие же его более или менее поглощают. Далее, оно может отразиться от стеклянной или металлической поверхности и проводиться сквозь стержень, изогнутый под прямым углом или закрученный тем или иным образом.
Некоторые свойства этого излучения не позволяют рассматривать его только как некоторую форму энергетического излучения, то есть как колебания какой-либо среды». Альрутц нашел, что стекло и металлы «прозрачны» для этого излучения, в то время как картон, бумага, фланель, шерсть — «непрозрачны» в той или иной степени. «При помощи одного внушения, — обобщает Альрутц, — мы можем, как это хорошо известно, гипнотизировать, но, быть может, нервное излучение или телепатический импульс представляют собой необходимый дополнительный фактор в первое время».
В 1962 году профессор Л.Л. Васильев, член-корреспондент Академии медицинских наук, в книге «Экспериментальные исследования мысленного внушения» (Л., 1962) сообщил о положительных результатах собственных наблюдений 1926 года над «феноменом Шарко». Он вызывался на расстоянии нескольких сантиметров между концами вытянутых и сложенных вместе пальцев экспериментатора и различными точеками кожи обнаженных рук, плеча или голени испытуемой; на расстоянии до метра «феномен Шарко» вызывался не приближением сложенных пальцев, а просто мысленным внушением.
Васильев заметил, в частности, что при приближении руки гипнотизера к обнаженной голени загипнотизированной наблюдались «отчетливо выраженные реакции отталкивания голени от руки или, наоборот, как бы притяжение голени к руке». Он указывает, что подобное же явление описал и Альрутц: «Субъект начинает чувствовать свою руку более легкой, что, без сомнения, находится в связи с явлением притяжения руки испытуемого рукой экспериментатора; рука испытуемого поднимается и следует за рукой гипнотизера даже в том случае, когда между руками помещается стеклянная пластинка. Ощущение тяжести может быть понято как выражение отталкивающего действия руки экспериментатора».
Вместе с тем эти эксперименты Васильева имеют одну слабость, впрочем, им самим осознанную. Свои наблюдения он проводил на одной и той же испытуемой, и даже сумел выработать у нее условный рефлекс, сочетая надавливание на тот или иной нерв со звуковым сигналом; после упрочения рефлекса «феномен Шарко» стал вызываться одним лишь звуком. Поэтому Васильев не исключает, что поскольку «феномен Шарко» у той испытуемой вызывался неоднократно, он мог точно так же сочетаться с тепловым воздействием пальцев экспериментатора или с дуновением, производимым движением его руки (подобное же соображение приложимо и к объяснению полученных Альрутцем результатов). Однако реакции голени проявлялись с первой же пробы и, значит, не могли быть выработаны условно-рефлекторно.
В 1932 году в Базеле вышел труд доктора Э.К. Мюллера «Объективное электрическое доказательство существования «эманации» живого человеческого тела и ее видимые проявления». Согласно Мюллеру, поскольку человек излучает какую-то «эманацию», он может чувствовать другого на расстоянии. Подробно описав изобретенное им для ее регистрации устройство, Мюллер сообщает и о ее свойствах: природа «эманации» — не электрическая, поскольку она может быть «перенесена» на дерево, эбонит, воск, медную проволоку и другие вещества и предметы; «эманация» проникает через коллодий и кожу, но почему-то задерживается толстым слоем парафина.
Ко времени издания труда Мюллера в Москве и Ленинграде начались масштабные исследования феномена мысленного внушения с целью выяснить его физическую природу. В 1932 году Лаборатория биофизики Академии наук СССР получила задание начать экспериментальное исследование мысленного внушения с тем, чтобы попытаться выяснить его физическую природу. Лабораторию возглавлял академик П.П. Лазарев, один из основоположников биофизики. Научное руководство темой было поручено ученику и последователю Лазарева, профессору С.Я. Турлыгину, физику и радиоинженеру. Сергей Яковлевич сумел довести результаты своего уникального исследования до научной общественности в 1939 году, когда сделал доклад «Об излучении нервной системы человека» на заседании секции биофизики Московского общества испытателей природы.
К тому времени Турлыгин уже проанализировал и обобщил результаты своего исследования в рукописи, озаглавленной «Излучение электромагнитных волн организмом человека»; она так и осталась неопубликованной. Ее сокращенный вариант был напечатан в четвертом выпуске «Бюллетеня экспериментальной биологии и медицины» за 1942 год. Статья называется «Излучение микроволн (Л~= 2 мм) организмом человека».
«Приходится признать, - подводит Турлыгин итоги своих исследований, — что действительно существует некий физический агент, устанавливающий взаимодействие двух организмом между собой... Чисто оптическая картина действия экранов, отражения этого агента от зеркал и дифракционные явления заставляют думать, что этим агентом является электромагнитное излучение, одна из волн которого лежит в области 1,8—2,1 мм».
На выбор методики эксперимента, указывает профессор, решающее влияние оказало наблюдение за бессловесным (мысленным) вызыванием гипнотического сна: сеанс шел удачно, если испытуемого и гипнотизера ничто не разделяло, но срывался, когда гипнотизер находился в экранированном свинцом помещении — в рентгеновской камере. В связи с этим Турлыгин высказал такое предположение: «Возникшие затруднения при объяснении бессловесного гипноза легко устранить, если допустить, что одним из сильных раздражителей <...> является излучение организма гипнотизера».
Турлыгин знакомится с фактами и соображениями по этому вопросу, высказывавшимися как предшественниками, так и последователями Месмера, а также им самим, и находит множество косвенных указаний на существование интересующих его физических агентов - излучений.
Сергей Яковлевич Турлыгин также отметил, что многие старые гипнологи — Бернгейм, Крафт-Эбинг, Форель и другие — в начале своей гипнотической практики категорически отрицают физический агент, но со временем их категоричность смягчается. Так, С.С. Корсаков (1901) и А. Молль (1907) уже приписывают «месмерическим поглаживаниям» комбинированное, психофизическое действие; Л. Левенфельд счел нужным поместить, а профессор К.И. Платонов оставить в редактируемой им книге Левенфельда «Гипноз и его техника» (1929) следующее замечание: «Мы вынуждены признать за месмерическими пассами, наряду с суггестивным, также нервное соматическое действие».
Турлыгин уделил внимание и опытам Альрутца, и наблюдениям Каптерева.
Рассмотрев и обобщив опыт предшественников, Сергей Яковлевич пришел к выводу, что имеется целый ряд фактов, не позволяющих исчерпывающим образом объяснить механизм развития гипнотического состояния исключительно одними только психологическими и физиологическими причинами:
«Стремление объяснить эти факты непосредственным воздействием одного организма на другой встречается во все времена и обнаруживается не только старинными авторами, но и современными... Иногда сочетать целый ряд противоречивых данных возможно лишь допущением наличности какого-то дополнительного (внешнего) агента».
Эксперименты Турлыгина состояли в следующем. В каждом из них участвовали четыре человека: испытуемый, ассистент при нем, гипнотизер (индуктор, то есть мысленно внушающий) и экспериментатор. Одним из постоянных индукторов был Орнальдо (НА. Смирнов) — выдающийся эстрадный гипнотизер тех лет.
Единственный измерительный прибор — секундомер. Еще до начала опытов испытуемый в течение нескольких дней находился под непосредственным воздействием гипнотизера (индуктора), и у подопытного вырабатывалась способность быстрого исполнения приказаний «падать назад» (он падал в руки страхующего его ассистента).
Предоставленный самому себе, испытуемый падал через одну—две минуты после команды «начинаем», но, как пишет Турлыгин, «лишь стоило испытуемому попасть под излучение (то есть мысленное внушение. — И.В.) гипнотизера, как время до падения резко сокращалось, и тем сильнее, чем интенсивнее было излучение», иногда до двух — десяти секунд. Время от начала мысленного воздействия до начала падения было критерием результативности воздействия: чем оно было меньше, тем сильнее считалось воздействие.
Опыты велись в звукоизолированной комнате, в одном конце которой стояла сплошь обитая свинцом будка, в которой размешался индуктор. На уровне его лица находился патрубок (труба), выходящий из будки наружу. Испытуемые ставились затылком к патрубку, на расстоянии до двух метров от него. Предполагалось, что излучение гипнотизера, выйдя из экранированной будки через патрубок, падет на испытуемого, в частности на его голову, обеспечивая таким образом реализацию мысленного внушения.
К патрубку, снабженному сменной диафрагмой, можно было присоединять различные сменные устройства. При прохождении через них излучение проявляло свои, те или иные, физические свойства, что отражалось на времени реакции испытуемого на мысленное воздействие гипнотизера. Применялись ли в каждом конкретном опыте эти устройства или нет и какие именно, не знал ни испытуемый, ни гипнотизер. Связь экспериментатора с последним обеспечивалась таким образом, что Испытуемый оставался о ней в полном неведении: экспериментатор включал в будке одну из трех цветных лампочек, каждая из которых (синяя, красная или зеленая) указывала, что конкретно должен делать гипнотизер — начинать мысленное воздействие, прекращать его пли оставаться в покое.
Среди применяемых сменных устройств, которыми снабжался патрубок, был свинцовый экран. Излучение также могло падать на эбонитовое или медное «зеркало», предназначенное для отражения потока излучения, или проходить через дифракционную решетку, должную продемонстрировать картину дифракции — максимумы и минимумы плотности энергии. В ряде случаев поток предполагаемого излучения мог проходить между пластинами конденсатора. Пройдя через то или иное сменное устройство и преобразовавшись в нем, излучение достигало испытуемого. Таким образом, исследованию подлежала чисто физическая картина явления, при этом испытуемый выступал в роли биоиндикатора, гипнотизер — биогенератора излучения.
Анализ и обобщение полученных результатов дали Турлыгину основание прийти к выводу, что свинцовый экран задерживает излучение; это проявлялось в увеличении отрезка времени до начала падения испытуемого и сравнении с тем, что наблюдалось в экспериментах, когда экрана не было. Опыты с «зеркалами» подтвердили наличие излучения и «оптический» закон его отражения. Эксперименты с использованием дифракционной решетки позволили определить длину волны излучения — в диапазоне от 1,8 и до 2,1 мм. Однако электрическое поле конденсатора, как ни странно, излучение не отклоняло.
Интересны некоторые заключительные замечания Турлыгина.
Он пишет: «С точки зрения физики, самым существенным является тот факт, что поведение объекта (испытуемого) продолжительность экспозиции — дает четкую оптическую картину, которую можно объяснить только наличием лучистой энергии — луча».
И далее:
«Указанные опыты не оставляют у нас сомнения в наличии излучения, исходящего от организма человека. Конечно, это излучение может меняться в некотором диапазоне, при переходе от одного индивидуума к другому, оно с разной силой будет действовать на каждого подвергающегося этому излучению. Точно так же у каждого индивидуума может меняться с течением времени интенсивность его излучения.
По-видимому, некоторые лица могут менять интенсивность своего излучения по собственной воле».
Турлыгин воздал должное учению и наследию Месмера, Он пишет: «Многие из тех, кто не принимает полностью примитивное объяснение Месмера, считают, что доля истины в этом учении, несомненно, есть, так как налицо в первую очередь имеет место воздействие на органы чувств, а некоторые из таких исследователей прямо приходят к заключению, что объект есть тонкий инструмент, который улавливает еще неведомые колебания, происходящие при действии одного организма на другой. И если старинных авторов можно было бы упрекнуть в неимении современных новейших сведений и в «грязной» постановке опытов, то этого никак нельзя делать в отношении современных, опыты которых поставлены были с исчерпывающей чистотой и четкостью».
В последнем, приведенном здесь утверждении С.Я. Турлыгина, заключен определенный подтекст. Остановимся на нем более подробно. Некоторые исследователи, в том числе и Л.Л. Васильев, упрекали Турлыгина в недостаточной чистоте эксперимента. Они предполагали возможность подсказки испытуемому, то есть «утечки» сигналов от гипнотизера или экспериментатора к испытуемому по обычным, сенсорным или субсенсорным, каналам.
Ведь все происходило в одной и той же комнате, и испытуемый мог, вольно или невольно, например, подслушав звуки или уловив колебания пола, совпадающие с какими- либо действиями гипнотизера или экспериментатора, связанными с сигналом начать мысленное воздействие, отреагировать соответствующим образом.
Но этот упрек справедлив только в отношении психологической картины явления, да и то лишь в том случае, если бы перед Турлыгиным стояла задача ответить на один-единственный вопрос: есть феномен или нет? Ведь те «современные новейшие сведения» об исключительно высокой чувствительности органов чувств человека, которыми сейчас владеем мы, были неизвестны Турлыгину и его современникам. Именно поэтому каждое новое поколение исследователей упрекает своих предшественников в «грязной» постановке подобных опытов, особенно в случаях, когда они проводятся в одной и той же комнате.
Однако в данном случае к работе Турлыгина этот упрек отнести нельзя — он исследовал не психологическую, а чисто физическую, точнее — «оптическую» картину феномена, до того не известную никому из землян! Ведь для того, чтобы испытуемый мог руководствоваться «подсказками», «подсказчик» должен был знать, что подсказывать, а этого тогда не знал никто на Земле.
Турлыгин так построил свои опыты, что единственным источником «подсказки» было излучение гипнотизера, которое, проходя через патрубок и взаимодействуя со сменными устройствами в виде, например, «зеркала», рисовало объективную, чисто «оптическую» картину явления. Эта картина выглядела всегда одинаково, независимо от замены одних испытуемых, гипнотизеров или экспериментаторов на других.
Мне не довелось встретиться с профессором лично — Сергея Яковлевича не стало за несколько лет до того, как мне стало известно о его работах,— но я продолжаю испытывать их влияние и по сей день. К тому же я много лет работал и работаю с самыми близкими учениками и последователями Турлыгина — с Д.Г. Мирза и Г.К. Гуртовым.
На одном из состоявшихся в конце 1930-х годов семинаров Лаборатории биофизики Академии наук СССР, как рассказал мне Гуртовой, с сообщением «Об излучении нервной системы человека» выступил Турлыгин, после чего началось обсуждение, в ходе которого были высказаны и критические замечания.
Ни одно из таких замечаний Сергей Яковлевич не оставлял без ответа. Так, в ответ на упрек, что испытуемые знают, где им падать, поскольку они были «натренированными», Турлыгин тайно от всех проник ночью в лабораторию и изменил шаг дифракционной решетки, что, по мысли Сергея Яковлевича, должно было изменить место приложения максимальной плотности энергии излучения и соответственно место, где оно действует наиболее эффективно.
Никто из непосредственных участников эксперимента, в том числе и «натренированные» испытуемые, не знали что шаг решетки изменен. Опыты были продолжены, но места падения испытуемых переместились. Расчеты показали, что именно там они и должны были падать, поскольку изменилась «оптическая» картина явления — в этих самых местах и сосредоточивались, согласно расчетной дифракционной картине, узлы максимальной плотности энергии излучения, прошедшего через решетку с измененным шагом.
Насколько известно, эксперименты, выполненные Турлыгиным, до сих пор так никем и не были воспроизведены. Таким образом, именно ими и заканчивается очередной этап развития учения Месмера — неомесмеризм. На результаты, полученные в этом исследовании, до сих пор ссылаются сторонники электромагнитной гипотезы мысленного внушения.
Так, как отмечает один из историков месмеризма, еще в 1820-х годах профессора Эннемозер и Рессот из Эзенбаха пришли к заключению, что магнетизирование замедляет рост растений, уменьшает количество цветов, которые, однако, вырастают необыкновенно большими, яркими и красивыми; при этом увеличивается количество семян, причем повышается и их всхожесть. К подобным же выводам пришел и профессор Чапари, повторив опыт своих коллег из Эзенбаха.
А доктор Пикар ежедневно в течение пяти минут магнетизировал одну из веток персикового дерева, на которой росли три плода. Спустя некоторое время эти три персика стали значительно обгонять в росте все другие и, в конце концов, достигли необыкновенной для этого сорта величины.
Однако критические замечания оппонентов, демонстрировавших гипноз животных («гипнотизировать» растения они не решились), а также новые контраргументы критиков, почерпнутые из ряда новейших направлений наук о человеке (экспериментальная психология, психосоматическая медицина, психоанализ и др.), заставили отдаленных последователей Месмера искать более строгие методики экспериментального доказательства реальности «флюидических истечений», или магнетического «действия на расстоянии», поскольку не подкрепленные экспериментальной проверкой наблюдения перестали убеждать несогласных и большую часть современников.
Об этом свидетельствует отношение коллег известного российского гипнолога П.В. Каптерева к его явно промесмеровским взглядам на природу гипноза, которые он изложил в книге «Гипнотизм», опубликованной в 1909 году.
В результате долгих наблюдений над гипнотическими явлениями у человека Каптерев пришел к выводу, что гипноз есть результат непосредственного воздействия живых клеток одного организма на живые клетки другого, воздействия чисто клеточного, физикохимического, и что только на почве этого воздействия могут иметь место все наблюдаемые явления внушения. Согласно Каптереву, суть гипноза заключается в своеобразном синтезе энергий живых клеток одного организма с энергиями живых клеток другого, а силу гипнотизера надо искать не в психологии его пациента, а в физиологии их обоих.
Гипнотическое состояние и раппорт, полагал Каптерев, — это два настолько связанных между собой явления, что они не могут существовать раздельно, поскольку имеют общую физико-химическую основу. Так как успех гипнотизирования в каждом отдельном случае зависит от природы клеток гипнотизера и пациента, то тот, кто может загипнотизировать одного, не сумеет сделать это с другим. Научиться гипнотизировать нельзя, — этим даром обладают лишь избранные...
Каптерев считал, что гипнотизер оставляет какую-то энергию на том предмете, которого касается, так как загипнотизированный может угадать тот стакан из многих, до которого дотрагивался гипнотизер. В доказательство прямой физико-химической связи он приводит два наблюдения. В первом из них загипнотизированный никак не мог вспомнить, что он делал в гипнотическом состоянии, до тех пор, пока гипнотизер не устранил «физико-химическую преграду», положив свою руку на его лоб. Во втором сам Каптерев не смог влиять из-за портьеры и плохо влиял в шубе, шапке и ботинках. Помехой гипнотизированию, по мнению гипнолога, могут стать стена, толстая портьера, тонкая шелковая или полотняная занавеска, вуаль, газета и прочее; если гипнотизер и пациент не одеты в шубы, то возможно влияние по телефону.
Естественно, что в этих наблюдениях Каптерев не учитывал посредническую роль «феномена Умного Ганса»: гипнотик, особенно натренированный, успешно играл роль Умного Ганса, причем неосознанно, Каптерев же выступал в роли дрессировщика, также не отдавая себе в этом отчета. И если Каптерев был уверен, что, например, стена препятствует гипнотизированию, то эта же уверенность невольно передавалась гипнотику и результат, естественно, соответствовал ожиданиям гипнотизера.
Коллеги Каптерева расценили его утверждения как результат неправильного истолкования нестрогих наблюдений: обоснованность той или иной точки зрения, считали они, должна доказываться экспериментами.
Скорее всего, первым экспериментальным исследованием, выполненным в рамках неомесмеризма, стала работа известного шведского гипнолога, доцента Сиднея Альрутца, результаты которой он подробно описал в обширной статье «Проблемы гипнотизма». Она напечатана в 22-м томе издающихся в Лондоне «Трудов Общества психических исследований» за 1921 год.
Альрутц изучал роль среды — экранов из различных материалов — при дистантном, то есть на расстоянии, воздействии магнетических пассов на явление так называемой нервно-мышечной перевозбудимости («феномен Шарко»)-Оно состоит в том, что при надавливании пальцем на тот участок кожи, скажем, руки загипнотизированного, под которым размещается какой-либо нерв, управляемая этим нервом мышца приходит в состояние стойкого сокращения. Этот феномен проявляется у гипнотика даже тогда, когда ни он, ни гипнотизер и не подозревают о таком явлении и совершенно не знакомы с тем, какой нерв управляет той или иной мышцей. Феномен имеет чисто рефлекторный характер, однако никак не проявляется, если испытуемый находится в обычном состоянии бодрствования.
Альрутц нашел, что «феномен Шарко» проявляется и тогда, когда палец не касается кожи, а отстоит от нее на некотором расстоянии, после чего принялся исследовать роль среды — экранов из различных материалов, размещаемых между кожей испытуемого и пальцем гипнотизера. Эксперимент заключался в следующем. Сидящий в удобном кресле испытуемый погружался в гипнотический сон, после чего его уши плотно затыкались ватой, а на голову надевался мешок из черного бархата. Обнаженные по локоть руки испытуемый помещал в продолговатые деревянные ящики, укрепленные на подлокотниках кресла.
Крышки обоих ящиков представляли собой экраны — выдвижные пластинки из самых разнообразных материалов — металла, стекла, картона, бумаги, фланели, шерсти и тому подобного.
Проанализировав и обобщив полученные результаты, Альрутц пришел к выводу, что «существует некое излучение нервов человеческого тела. Оно при некоторых условиях может воздействовать на других людей соответствующего типа.
Одни вещества вполне прозрачны для него, другие же его более или менее поглощают. Далее, оно может отразиться от стеклянной или металлической поверхности и проводиться сквозь стержень, изогнутый под прямым углом или закрученный тем или иным образом.
Некоторые свойства этого излучения не позволяют рассматривать его только как некоторую форму энергетического излучения, то есть как колебания какой-либо среды». Альрутц нашел, что стекло и металлы «прозрачны» для этого излучения, в то время как картон, бумага, фланель, шерсть — «непрозрачны» в той или иной степени. «При помощи одного внушения, — обобщает Альрутц, — мы можем, как это хорошо известно, гипнотизировать, но, быть может, нервное излучение или телепатический импульс представляют собой необходимый дополнительный фактор в первое время».
В 1962 году профессор Л.Л. Васильев, член-корреспондент Академии медицинских наук, в книге «Экспериментальные исследования мысленного внушения» (Л., 1962) сообщил о положительных результатах собственных наблюдений 1926 года над «феноменом Шарко». Он вызывался на расстоянии нескольких сантиметров между концами вытянутых и сложенных вместе пальцев экспериментатора и различными точеками кожи обнаженных рук, плеча или голени испытуемой; на расстоянии до метра «феномен Шарко» вызывался не приближением сложенных пальцев, а просто мысленным внушением.
Васильев заметил, в частности, что при приближении руки гипнотизера к обнаженной голени загипнотизированной наблюдались «отчетливо выраженные реакции отталкивания голени от руки или, наоборот, как бы притяжение голени к руке». Он указывает, что подобное же явление описал и Альрутц: «Субъект начинает чувствовать свою руку более легкой, что, без сомнения, находится в связи с явлением притяжения руки испытуемого рукой экспериментатора; рука испытуемого поднимается и следует за рукой гипнотизера даже в том случае, когда между руками помещается стеклянная пластинка. Ощущение тяжести может быть понято как выражение отталкивающего действия руки экспериментатора».
Вместе с тем эти эксперименты Васильева имеют одну слабость, впрочем, им самим осознанную. Свои наблюдения он проводил на одной и той же испытуемой, и даже сумел выработать у нее условный рефлекс, сочетая надавливание на тот или иной нерв со звуковым сигналом; после упрочения рефлекса «феномен Шарко» стал вызываться одним лишь звуком. Поэтому Васильев не исключает, что поскольку «феномен Шарко» у той испытуемой вызывался неоднократно, он мог точно так же сочетаться с тепловым воздействием пальцев экспериментатора или с дуновением, производимым движением его руки (подобное же соображение приложимо и к объяснению полученных Альрутцем результатов). Однако реакции голени проявлялись с первой же пробы и, значит, не могли быть выработаны условно-рефлекторно.
В 1932 году в Базеле вышел труд доктора Э.К. Мюллера «Объективное электрическое доказательство существования «эманации» живого человеческого тела и ее видимые проявления». Согласно Мюллеру, поскольку человек излучает какую-то «эманацию», он может чувствовать другого на расстоянии. Подробно описав изобретенное им для ее регистрации устройство, Мюллер сообщает и о ее свойствах: природа «эманации» — не электрическая, поскольку она может быть «перенесена» на дерево, эбонит, воск, медную проволоку и другие вещества и предметы; «эманация» проникает через коллодий и кожу, но почему-то задерживается толстым слоем парафина.
Ко времени издания труда Мюллера в Москве и Ленинграде начались масштабные исследования феномена мысленного внушения с целью выяснить его физическую природу. В 1932 году Лаборатория биофизики Академии наук СССР получила задание начать экспериментальное исследование мысленного внушения с тем, чтобы попытаться выяснить его физическую природу. Лабораторию возглавлял академик П.П. Лазарев, один из основоположников биофизики. Научное руководство темой было поручено ученику и последователю Лазарева, профессору С.Я. Турлыгину, физику и радиоинженеру. Сергей Яковлевич сумел довести результаты своего уникального исследования до научной общественности в 1939 году, когда сделал доклад «Об излучении нервной системы человека» на заседании секции биофизики Московского общества испытателей природы.
К тому времени Турлыгин уже проанализировал и обобщил результаты своего исследования в рукописи, озаглавленной «Излучение электромагнитных волн организмом человека»; она так и осталась неопубликованной. Ее сокращенный вариант был напечатан в четвертом выпуске «Бюллетеня экспериментальной биологии и медицины» за 1942 год. Статья называется «Излучение микроволн (Л~= 2 мм) организмом человека».
«Приходится признать, - подводит Турлыгин итоги своих исследований, — что действительно существует некий физический агент, устанавливающий взаимодействие двух организмом между собой... Чисто оптическая картина действия экранов, отражения этого агента от зеркал и дифракционные явления заставляют думать, что этим агентом является электромагнитное излучение, одна из волн которого лежит в области 1,8—2,1 мм».
На выбор методики эксперимента, указывает профессор, решающее влияние оказало наблюдение за бессловесным (мысленным) вызыванием гипнотического сна: сеанс шел удачно, если испытуемого и гипнотизера ничто не разделяло, но срывался, когда гипнотизер находился в экранированном свинцом помещении — в рентгеновской камере. В связи с этим Турлыгин высказал такое предположение: «Возникшие затруднения при объяснении бессловесного гипноза легко устранить, если допустить, что одним из сильных раздражителей <...> является излучение организма гипнотизера».
Турлыгин знакомится с фактами и соображениями по этому вопросу, высказывавшимися как предшественниками, так и последователями Месмера, а также им самим, и находит множество косвенных указаний на существование интересующих его физических агентов - излучений.
Сергей Яковлевич Турлыгин также отметил, что многие старые гипнологи — Бернгейм, Крафт-Эбинг, Форель и другие — в начале своей гипнотической практики категорически отрицают физический агент, но со временем их категоричность смягчается. Так, С.С. Корсаков (1901) и А. Молль (1907) уже приписывают «месмерическим поглаживаниям» комбинированное, психофизическое действие; Л. Левенфельд счел нужным поместить, а профессор К.И. Платонов оставить в редактируемой им книге Левенфельда «Гипноз и его техника» (1929) следующее замечание: «Мы вынуждены признать за месмерическими пассами, наряду с суггестивным, также нервное соматическое действие».
Турлыгин уделил внимание и опытам Альрутца, и наблюдениям Каптерева.
Рассмотрев и обобщив опыт предшественников, Сергей Яковлевич пришел к выводу, что имеется целый ряд фактов, не позволяющих исчерпывающим образом объяснить механизм развития гипнотического состояния исключительно одними только психологическими и физиологическими причинами:
«Стремление объяснить эти факты непосредственным воздействием одного организма на другой встречается во все времена и обнаруживается не только старинными авторами, но и современными... Иногда сочетать целый ряд противоречивых данных возможно лишь допущением наличности какого-то дополнительного (внешнего) агента».
Эксперименты Турлыгина состояли в следующем. В каждом из них участвовали четыре человека: испытуемый, ассистент при нем, гипнотизер (индуктор, то есть мысленно внушающий) и экспериментатор. Одним из постоянных индукторов был Орнальдо (НА. Смирнов) — выдающийся эстрадный гипнотизер тех лет.
Единственный измерительный прибор — секундомер. Еще до начала опытов испытуемый в течение нескольких дней находился под непосредственным воздействием гипнотизера (индуктора), и у подопытного вырабатывалась способность быстрого исполнения приказаний «падать назад» (он падал в руки страхующего его ассистента).
Предоставленный самому себе, испытуемый падал через одну—две минуты после команды «начинаем», но, как пишет Турлыгин, «лишь стоило испытуемому попасть под излучение (то есть мысленное внушение. — И.В.) гипнотизера, как время до падения резко сокращалось, и тем сильнее, чем интенсивнее было излучение», иногда до двух — десяти секунд. Время от начала мысленного воздействия до начала падения было критерием результативности воздействия: чем оно было меньше, тем сильнее считалось воздействие.
Опыты велись в звукоизолированной комнате, в одном конце которой стояла сплошь обитая свинцом будка, в которой размешался индуктор. На уровне его лица находился патрубок (труба), выходящий из будки наружу. Испытуемые ставились затылком к патрубку, на расстоянии до двух метров от него. Предполагалось, что излучение гипнотизера, выйдя из экранированной будки через патрубок, падет на испытуемого, в частности на его голову, обеспечивая таким образом реализацию мысленного внушения.
К патрубку, снабженному сменной диафрагмой, можно было присоединять различные сменные устройства. При прохождении через них излучение проявляло свои, те или иные, физические свойства, что отражалось на времени реакции испытуемого на мысленное воздействие гипнотизера. Применялись ли в каждом конкретном опыте эти устройства или нет и какие именно, не знал ни испытуемый, ни гипнотизер. Связь экспериментатора с последним обеспечивалась таким образом, что Испытуемый оставался о ней в полном неведении: экспериментатор включал в будке одну из трех цветных лампочек, каждая из которых (синяя, красная или зеленая) указывала, что конкретно должен делать гипнотизер — начинать мысленное воздействие, прекращать его пли оставаться в покое.
Среди применяемых сменных устройств, которыми снабжался патрубок, был свинцовый экран. Излучение также могло падать на эбонитовое или медное «зеркало», предназначенное для отражения потока излучения, или проходить через дифракционную решетку, должную продемонстрировать картину дифракции — максимумы и минимумы плотности энергии. В ряде случаев поток предполагаемого излучения мог проходить между пластинами конденсатора. Пройдя через то или иное сменное устройство и преобразовавшись в нем, излучение достигало испытуемого. Таким образом, исследованию подлежала чисто физическая картина явления, при этом испытуемый выступал в роли биоиндикатора, гипнотизер — биогенератора излучения.
Анализ и обобщение полученных результатов дали Турлыгину основание прийти к выводу, что свинцовый экран задерживает излучение; это проявлялось в увеличении отрезка времени до начала падения испытуемого и сравнении с тем, что наблюдалось в экспериментах, когда экрана не было. Опыты с «зеркалами» подтвердили наличие излучения и «оптический» закон его отражения. Эксперименты с использованием дифракционной решетки позволили определить длину волны излучения — в диапазоне от 1,8 и до 2,1 мм. Однако электрическое поле конденсатора, как ни странно, излучение не отклоняло.
Интересны некоторые заключительные замечания Турлыгина.
Он пишет: «С точки зрения физики, самым существенным является тот факт, что поведение объекта (испытуемого) продолжительность экспозиции — дает четкую оптическую картину, которую можно объяснить только наличием лучистой энергии — луча».
И далее:
«Указанные опыты не оставляют у нас сомнения в наличии излучения, исходящего от организма человека. Конечно, это излучение может меняться в некотором диапазоне, при переходе от одного индивидуума к другому, оно с разной силой будет действовать на каждого подвергающегося этому излучению. Точно так же у каждого индивидуума может меняться с течением времени интенсивность его излучения.
По-видимому, некоторые лица могут менять интенсивность своего излучения по собственной воле».
Турлыгин воздал должное учению и наследию Месмера, Он пишет: «Многие из тех, кто не принимает полностью примитивное объяснение Месмера, считают, что доля истины в этом учении, несомненно, есть, так как налицо в первую очередь имеет место воздействие на органы чувств, а некоторые из таких исследователей прямо приходят к заключению, что объект есть тонкий инструмент, который улавливает еще неведомые колебания, происходящие при действии одного организма на другой. И если старинных авторов можно было бы упрекнуть в неимении современных новейших сведений и в «грязной» постановке опытов, то этого никак нельзя делать в отношении современных, опыты которых поставлены были с исчерпывающей чистотой и четкостью».
В последнем, приведенном здесь утверждении С.Я. Турлыгина, заключен определенный подтекст. Остановимся на нем более подробно. Некоторые исследователи, в том числе и Л.Л. Васильев, упрекали Турлыгина в недостаточной чистоте эксперимента. Они предполагали возможность подсказки испытуемому, то есть «утечки» сигналов от гипнотизера или экспериментатора к испытуемому по обычным, сенсорным или субсенсорным, каналам.
Ведь все происходило в одной и той же комнате, и испытуемый мог, вольно или невольно, например, подслушав звуки или уловив колебания пола, совпадающие с какими- либо действиями гипнотизера или экспериментатора, связанными с сигналом начать мысленное воздействие, отреагировать соответствующим образом.
Но этот упрек справедлив только в отношении психологической картины явления, да и то лишь в том случае, если бы перед Турлыгиным стояла задача ответить на один-единственный вопрос: есть феномен или нет? Ведь те «современные новейшие сведения» об исключительно высокой чувствительности органов чувств человека, которыми сейчас владеем мы, были неизвестны Турлыгину и его современникам. Именно поэтому каждое новое поколение исследователей упрекает своих предшественников в «грязной» постановке подобных опытов, особенно в случаях, когда они проводятся в одной и той же комнате.
Однако в данном случае к работе Турлыгина этот упрек отнести нельзя — он исследовал не психологическую, а чисто физическую, точнее — «оптическую» картину феномена, до того не известную никому из землян! Ведь для того, чтобы испытуемый мог руководствоваться «подсказками», «подсказчик» должен был знать, что подсказывать, а этого тогда не знал никто на Земле.
Турлыгин так построил свои опыты, что единственным источником «подсказки» было излучение гипнотизера, которое, проходя через патрубок и взаимодействуя со сменными устройствами в виде, например, «зеркала», рисовало объективную, чисто «оптическую» картину явления. Эта картина выглядела всегда одинаково, независимо от замены одних испытуемых, гипнотизеров или экспериментаторов на других.
Мне не довелось встретиться с профессором лично — Сергея Яковлевича не стало за несколько лет до того, как мне стало известно о его работах,— но я продолжаю испытывать их влияние и по сей день. К тому же я много лет работал и работаю с самыми близкими учениками и последователями Турлыгина — с Д.Г. Мирза и Г.К. Гуртовым.
На одном из состоявшихся в конце 1930-х годов семинаров Лаборатории биофизики Академии наук СССР, как рассказал мне Гуртовой, с сообщением «Об излучении нервной системы человека» выступил Турлыгин, после чего началось обсуждение, в ходе которого были высказаны и критические замечания.
Ни одно из таких замечаний Сергей Яковлевич не оставлял без ответа. Так, в ответ на упрек, что испытуемые знают, где им падать, поскольку они были «натренированными», Турлыгин тайно от всех проник ночью в лабораторию и изменил шаг дифракционной решетки, что, по мысли Сергея Яковлевича, должно было изменить место приложения максимальной плотности энергии излучения и соответственно место, где оно действует наиболее эффективно.
Никто из непосредственных участников эксперимента, в том числе и «натренированные» испытуемые, не знали что шаг решетки изменен. Опыты были продолжены, но места падения испытуемых переместились. Расчеты показали, что именно там они и должны были падать, поскольку изменилась «оптическая» картина явления — в этих самых местах и сосредоточивались, согласно расчетной дифракционной картине, узлы максимальной плотности энергии излучения, прошедшего через решетку с измененным шагом.
Насколько известно, эксперименты, выполненные Турлыгиным, до сих пор так никем и не были воспроизведены. Таким образом, именно ими и заканчивается очередной этап развития учения Месмера — неомесмеризм. На результаты, полученные в этом исследовании, до сих пор ссылаются сторонники электромагнитной гипотезы мысленного внушения.